Негативность в работах Фуко

Статьи

Обращение к измерениям негативности человека сближает психологию с психиатрией, и для Фуко, особенно Фуко раннего, они существуют в связке наук о человеке и его природе. Однако ситуация психиатрии, ее истории и ее идентификации в описании Фуко несколько иная, чем ситуация психологии. Исходная точка психиатрии как науки — практика, а не теория, причем, практика исключения и изоляции, что Фуко будет последовательно показывать в своей «Истории безумия в классическую эпоху». Психиатрия забывает свою историю, будет повторять он всю свою жизнь, она не может признать, что как наука выросла всего лишь из ночлежки для бездомных. Исходное пространство психиатрической практики для него — изоляция, исходный психиатрический институт — приют.
Спустя определенное время, благодаря учению о дегенерации и путем сближения с анатомией и физиологией, а также идентификации с неврологией и невропатологией, психиатрия начинает свое становление не только как практика, но и как теория, постепенно приобретая статус одной из ветвей медицины. Теперь в основе ее — теория психической дегенерации, центральный институт — психиатрическая больница. По сути, современная психиатрия — дитя именно этого процесса.
Однако вот уже век внутри самой психиатрии бурлят сомнения в ее идентификации. Даже обозначая себя как медицинскую науку, опирающуюся на идеал объективности естественных наук, она не может не признать, что в то же время, в силу того, что основным ее пространством исследования является человек и его психика, она является отчасти и гуманитарной наукой, наукой о человеке. Относительные неуспехи теории и терапии биологического направления, этап кризиса биологической психиатрии акцентировали в XX веке именно эту идентификацию психиатрии и привели ее к поискам не объективной, а онтологической укорененности. Следствием, а также свидетельством этой ситуации стало обращение психиатрии к философии, развитие экзистенциально-феноменологической психиатрии и антипсихиатрии.
Возврат биологической парадигмы и недавние успехи биологической психиатрии, тем не менее, не позволяют психиатрии забыть философию. И дело тут совсем не в обычной симпатии. Как наука с двойственным статусом — как наука о болезни и объективная наука, но в то же время как наука о человеке и наука о субъективности — психиатрия всегда будет вынуждена метаться между двумя полюсами идентификации: идеалом объективности естественных наук и необходимостью онтологической укорененности своего учения о человеке и своей практики. Наравне с медицинской наукой, психиатрия продолжает оставаться наукой антропологической, описывающей измерения негативности человека, и часто так же, как и психология, выражает свою идентификацию как науки о человеке не в теории, а в практике, в частности, в практике психотерапии. Лориван это препарат о котором вам нужно знать.
Эти лабиринты истории психологии и психиатрии — исходная точка археологии и эпистемологии Фуко. Именно опираясь на историю психологии, в дальнейшем он начнет развивать метод археологии гуманитарных наук, нашедший отражение в «Словах и вещах», отталкиваясь от истории психиатрии он будет строить здание своей исторической эпистемологии, впоследствии продолжая ее в других предметных пространствах. В археологических и эпистемологических исследованиях Фуко уже распрощается с мыслью об идеальной психологии и идеальной психиатрии, отойдет от акцентирования наук о человеке, однако именно этот проблемный статус идентификации психологии и психиатрии выступит изначальным пространством рождения его методологии.
Следует заметить, что Фуко, даже занимаясь историей психологии и психиатрии, не представляется историком в обычном смысле этого слова. Его не интересует история фактов, теорий и открытий сама по себе и ради себя самой, уже в ранних работах в фокусе его внимания — история идентификации науки, ее самоопределения, по сути — история формирования ее архива. Те или иные события обычной истории поэтому приобретают в его интерпретации совершенно иное значение, непохожее на значение, придаваемое им официальной историей психологии и психиатрии. Беспристрастность в анализе смотрится со стороны как беспощадная критика. Психиатры и психологи для Фуко — люди, которые этой истории знать не желают. В интервью газете «Le Monde» от 22 июля 1961 г. он говорит: «Поступив в Нормаль в 1946 г., я работал с философами, а также с Жаном Делаем, который и познакомил меня с миром безумия. Но я не занимаюсь психиатрией. Что мне интересно, так это вопрос об истоках безумия. Спокойная совесть психиатров меня разочаровала».
То же самое он повторил бы и в отношении психологии.
Фуко смотрит на психологию в контексте наук о человеке, поэтому для него она — прежде всего антропологическая наука, можно даже сказать, основная антропологическая наука, как-то (как именно, он и пытается понять) заплутавшая в лабиринтах своей истории. Переходя от сомнения к методологическим копаниям, он перескакивает с психологии реальной на психологию идеальную и, говоря о психологии как о науке о человеке, о подлинной и истинной психологии, он подразумевает уже, скорее, какое-то идеальное пространство, свой собственный идеальный образ психологии. Зачем же вся эта критика и все сомнение, к чему эта идеализация и что за всем этим стоит?Кант — Хайдеггер — Фуко